Четверть века отделяет нас от Чернобыльской катастрофы. Тогда не все осознавали масштабы случившейся на АЭС трагедии. Лишь по прошествии времени они вырисовались яснее, и люди осознали, что способен натворить мирный атом, вырвавшийся из-под контроля. Техногенной аварии подобного размаха на…
Четверть века отделяет нас от Чернобыльской катастрофы. Тогда не все осознавали масштабы случившейся на АЭС трагедии. Лишь по прошествии времени они вырисовались яснее, и люди осознали, что способен натворить мирный атом, вырвавшийся из-под контроля. Техногенной аварии подобного размаха на Земле до того не случалось. Как актуальна проблема безопасной ядерной энергетики сегодня, в юбилейный «чернобыльский» год показала миру авария на атомной станции Фукусима. Мы оказались не одиноки в своей беде.
Ежедневно из выпусков новостей мир узнаёт, как идет ликвидация аварии в Японии. Во времена Чернобыля такого опыта ещё не было. Наши ликвидаторы стали первопроходцами. Они, порой действуя вслепую, жертвуя здоровьем и даже жизнью, встали живой стеной на пути невидимой смерти. О том, как всё на самом деле происходило, накануне 25-летней годовщины со дня аварии рассказал глава Стекляннорадицкого поселения Вячеслав Тилипкин — один из пяти человек в районе, награждённых на днях медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. Награду вручил губернатор Николай Денин.
1986 год застал Вячеслава Алексеевича Тилипкина в подмосковном городке Луховицы, где он, будучи прапорщиком, служил по контракту в железнодорожных войсках. Спустя несколько месяцев после аварии на Чернобыльской АЭС в батальон поступила разнарядка с указанием конкретных фамилий для направления в Чернобыль. Никто из этих кандидатур туда не поехал. Одни сказались больными, подтвердив своё состояние справками, других отстояли жёны. Тилипкин единственный из батальона написал рапорт на имя командования с просьбой добровольно направить его в атомное пекло. Молодой прапорщик в то время весьма смутно представлял, чем та трёхмесячная командировка для него могла закончиться. Он вспоминает:
— Сначала нас направили в г. Муром Владимирской области. Оттуда эшелоном повезли в район Чернобыля. Остановились мы в каком-то населённом пункте, прямо на землю выгрузив вагон продовольствия. Но оказалось, что там большая радиация. В другом населённом пункте история с погрузкой-выгрузкой повторилась. Наконец, в пяти километрах от Припяти подыскали относительно «чистое» место. В одном из зданий центральной усадьбы бывшего совхоза и стали жить.
А потом — снова переезд. По той же причине. Все уехали, один я остался при складе с продовольствием, снабжением которого занимался. Абсолютно один – лишь с собаками и кошками провёл две недели, подкармливая братьев наших меньших. Периодически, буквально через день, приходилось выезжать в Припять, где, непонятно почему, у самого реактора находились склады минеральной воды и напитков. Так все три месяца туда и проездил. Вечерами в посёлке одному было жутко. Безлюдные дома — и ни одного огонька! Только там, где жил я, горели две одинокие лампочки…
Военные занимались наведением подъездных путей до станции. Прокладывали через лес железнодорожную ветку. В обязанности Тилипкина входило снабжение продовольствием. Передвигаясь по дорогам, он всюду наблюдал одну и ту же апокалипсическую картину. Пожелтевший, некогда живой сосновый лес, покинутые жителями деревни. На окнах домов аккуратные шторы. Вдоль добротных асфальтированных дорог валяется добротная (порой абсолютно новая) техника. Её никто не забирает, чтобы восстановить. Она – брошена. Дороги поливались специальным составом. На обочины и дальше ступать не рекомендовалось – сплошная радиация. Только в окошко машины на всё это и смотришь…
Вячеслав Тилипкин вскоре переехал в очередной населённый пункт, на этот раз обжитой.
— Через две-три недели, — рассказывает он, — я перебрался в посёлок, находящийся в десяти километрах от станции. Ликвидаторы из числа солдат и офицеров запаса расположились в школе, а я обосновался в пустовавшем магазине. В нём удобно было расположить склад. Как полагается, военнослужащие поддерживали порядок. Чистили гуталином обувь, убирали территорию, жгли мусор… Что, как потом узнали, категорически запрещалось делать. К слову сказать, у меня был индивидуальный дозиметр. Но я его даже не носил с собой. Там, где мы находились, проводилась тщательная обработка помещений, дорожек и других мест. На неё надеялся, избегая опасности получить дозу. Старался больше пить минеральной воды, отдавая предпочтение «Боржоми».
Время от времени к нам приезжало на два-три дня высокое начальство из Москвы. Потом по телевизору показывали, как некоторым вручали орден «Красной звезды»…
Находясь в особо опасной тридцатикилометровой зоне, ликвидаторы с настороженностью поглядывали в сторону станции. Там уже возвели саркофаг. Говорили, что выбросы прекратились. Но не совсем. На саркофаге установили клапан, который периодически срабатывал, когда под ним что-то происходило. Поначалу люди не обращали на это внимания. Однако временами чувствовался какой-то металлический привкус во рту, иногда сильный.
Однажды ночью Тилипкин увидел, как от станции отделяется чёрное яйцеобразное облако. И, как вскоре ощутил, характерный металлический привкус стал явственнее. Так происходило несколько раз. С тех пор, когда происходили выбросы, все старались помещений не покидать.
Отбыв на ликвидации чернобыльской аварии свою экстремальную командировку, Вячеслав Алексеевич вернулся на старое место службы. Когда закончился срок контракта, стал жить в Москве. В столице занялся бизнесом — организовывал концерты эстрадных звёзд. Но пришлось эту деятельность свернуть. Семейные обстоятельства принудили вернуться на родину.
В Стеклянной Радице дело ему нашлось. Как человек активный и неравнодушный к общественным вопросам, он решил выдвинуть свою кандидатуру на должность главы поселения. Земляки отдали ему свои голоса.
С тех пор Вячеслав Алексеевич уже много лет работает главой сельского поселения.
Виктор Писарев.