«Поле чести». Такое имя у патриотического клуба, созданного Надеждой Поляковой, депутатом Брянского районного Совета, художественным руководителем ГАУ «КСК «Путевка», Заслуженным работником культуры РФ.
Главное — пробудить генетическую память, чтобы созидателями нашего духа были герои России, писатели, поэты, художники, общественные деятели… Чтобы окунуться, как в живую воду, в жизнь наших славных предков, почувствовать причастность к их подвигам, душевно соединенными с нами…
В клубе «Поле чести» Надежда Полякова и библиотекарь Снежской поселенческой библиотеки Людмила Дуженкова организовали новую встречу — в этот раз с инвалидом Великой Отечественной войны С.Ф. Жилкиным. В музее крестьянского быта КСК «Путевка», за деревенским столом с живыми цветами, со сладостями и баранками, у кипящего самовара — наш герой вместе с учениками Снежской средней школы Аллой Карпенко, Александром Антоненко, Ульяной Трушкиной, Вероникой Калачевой, Никитой Феребковым, их родителями, другими местными жителями.
Сергей Филиппович Жилкин, наслаждаясь чаем с духмяными целебными травами, оглядывая в музее русскую печь, люльку с младенцем, домашнюю утварь, вышитые старинные рушники, платья и подзоры, будто вернулся в далекое милое детство: обстановка всколыхнула его память, напомнила о его родовых корнях… Ребята задавали ему вопросы, а он, 88-летний, ничего не забывший, вспоминал…
Двое его дядей-партизан лихо воевали с гитлеровцами, освобождали Брянщину, Украину и Белоруссию от оккупантов, а он, бывший малолетний узник фашизма в Польше, став в 18 лет бойцом Красной Армии, брал Берлин.
Чтобы оживить те великие годы, повествование в очерке – от первого лица: душа героя – в соотнесённости со временем и миром; история, документы и биография слиты воедино.
«Я-то сам кровей севских, из Витичи Малой, деревенька такая у речки Немеды, на границе с Курщиной; там и явлен на свет 27 ноября 1926 года крестьянкой Натальей Куприяновной да отцом Филиппом Никаноровичем. Но рос без матери и отца. Родители мои – с удалью: отец уговорил настоятеля церкви в соседних Прилепах осветить храм «лампочкой Ильича», и тот дал ему на лампочки пять тысяч рубликов; отец поехал за ними аж в Киргизию, и – ни гу-гу…
А коль так, мать и вовсе меня, девятимесячного, оставила у отцовых родителей (они и были моими воспитателями), а саму – в духе новых мод — за счастьем куда-то ветром сдунуло. У нее еще были две сестры, по ближним селам их замуж выдали; и брат, погиб на белофинской…
Бедновато жили. Но дед Никанор Федорович и бабушка Анисья Сидоровна, окропляя свою хату святой водой, просили у Бога зажиточной жизни. Такой, как до 1917–го, до революции: всё у них было, а сахар — мешками: в Прилепах сахарный завод Русецкого. Кстати, как и церковь, заводские склады с сахаром тоже замыслил осветить мой отец «электрическим солнцем». Но, видать, в Киргизии не сыскал лампочек… Зато в Бишкеке завел новую семью: у меня там – две сестры да брат по батькиной линии.
А, между прочим, бывшего фабриканта, затем нэповца Русецкого – ГэПэУ к стенке, но он вымолил жизнь под дулом нагана: «Берите всё – только не убивайте! И сам бесплатно работать буду!». Пригнали заключенных-раскулаченных на сахарный завод, кормили их плоховато, но сахара кускового, для Родины, они делали много.
Помню единоличную жизнь. Дед с бабушкой — на лугах и пастбищах со скотом, а я хоть и кроха, а — пригляд за хатой, со скибкой хлеба своеручного, маслом подсолнечным помазанной, да вволю посоленной… Потом – коллективизация 1933-го. Голодомор. Как сумели сами себе помочь — не знаю! Но выжили. И Малая Витичь всегда мне родная, а … не палата номер шесть…
До войны, Великой Отечественной, успел закончить шесть классов. Фашисты побывали в Малой Витичи, и дальше — на фронт, а вместо себя — полицаев; и те злодействовали: отбирали еду, одежду. Землю полицаи разделили по едокам; мы сажали бульбу, цибулю, свеклу. Тем и жили. Раньше рыба в речке Немеде котлом кипела, жировалась, руками ловил, а с войной и она пропала. Чтоб полицаи ничего у нас не смогли сыскать в излишестве, отдавали партизанам. Я и сам не раз хотел убежать к ним в лес, чтоб бить немчуру и их прихвостней, а дед с бабушкой взмолились не покидать их, болезных: «если и сгинем, то уж лучше вместе».
Они б меня ни за что не уговорили, да дядья мои из отряда Ковпака – Илья Федорович со Степаном Федоровичем строго-настрого наказали: стариков не покидать. Ну, бьёте врагов героически — спасибо, ну, получили уже награды — спасибо. Но зачем меня-то отговаривать?! Но если говорить о духовно-нравственном воспитании, то дядья мои больше всего своего, конечно, в меня внесли. Жаль, что Степан Федорович погиб в Восточной Пруссии – не знаем где его могила…
Бои на севской земле – адовые. Кромешный ад! Летом 43-го фашисты всех ребят и девчат из Малой Витичи и со всех окрестностей — в колонну, пёхом аж до Конотопа, и — в вагоны товарные, везут в Германию; в пути поезд иногда останавливался, нас выпускали по нужде; хотел я дать дёру, подбил на это дело верных ребят, но хорошо, что одумались: из-под автоматов да из-под овчарок-людоедов натренированных далеко не убежишь.
Так я оказался в Польше, у границы с Германией, хотя границы-то тогда и не было. И аж до февраля 45-го в рабстве: спозаранок до темным-темна трудились мы у бауэров, в деревне. Слава Богу, наконец-то: наши вовсю наступают, «катюшами» жарят, немцам не до нас — улепётывают (полные штаны!) в драп-марше, а мы — навстречу нашей воинской части! Радости нет предела! В военкомате полевом, в феврале 45-го, выдают мне, 18-летнему, красноармейскую книжку, и — в 1105 стрелковый полк 328 стрелковой дивизии 47-й армии Первого Белорусского фронта. Ни дня не учили воевать, комроты лишь улыбнулся, глядя на меня: «Ничего, дождь будет — подрастёшь!» Конечно, он имел в виду «свинцовый дождь».
Сперва был повозочным: доставлял на телеге и боеприпасы на передовую, и вещимущество, и раненых в полевой госпиталь… В общем, всё, что прикажут. Но фашисты в агонии, гибнут тысячами, а не сдаются. Наши не уступают ни пяди. Большие потери. Комбат видит, что я — малый здоровый, сильный, не боязный; дает мне пулемет Дегтярева: «Лупи фашистскую сволочь!». И – лупил! Мстя за смерть друга-украинца Коли Шалудько. Потом автоматчиком-пехотинцем был.
Дни моей жизни — как будто свыше написаны: простой деревенский мальчишка, я нежданно-негаданно попадаю в мировую историю: воюю на передовой, в составе Первого Белорусского фронта (второго формирования) под командованием самого Маршала Советского Союза Г.К. Жукова!
С 16 апреля участвовал в Берлинской операции, во взятии 27 апреля Потсдама. Наша 328 стрелковая дивизия первой из войск Первого Белорусского фронта соединилась в Кетцине с войсками Первого Украинского фронта, под командованием Маршала Советского Союза И.С. Конева, замкнув внешнее кольцо окружения вражеской группировки в Берлине.
Подъем моего духа был необычайным, когда я узнал, что в Берлинской операции, действуя на главном направлении Первого Белорусского фронта, бойцы 8-й гвардейской армии В.И. Чуйкова прорвали сильную оборону противника на Зееловских высотах, успешно вели бои за Берлин. Дважды Герой Советского Союза генерал-полковник В.И. Чуйков, как все мы его звали — «генерал Штурм», умело вел со своими гвардейцами уличные бои и в Берлине, вместе с войсками других соединений в короткий срок разгромив и заставив капитулировать Берлинский гарнизон. Вскоре узнали, именно на командном пункте В.И. Чуйкова 2 мая 45-го начальник Берлинского гарнизона Вейдлиг подписал капитуляцию немецких войск и сдался вместе с остатками гарнизона в плен.
Это — общая канва великих событий. А повседневная текучесть: каждый день, каждый миг — кровопролитные бои. Сотни тысяч убитых! Меня, наверное, спасало святое благословение бабушки Анисьи Сидоровны и дарованный ею простой крестик, с которым я не расставался, веря в его силу. В апреле 45-го, в Потсдаме, мы пытались выбить из здания разведучилища фашистов и около двухсот предателей из РОА Власова, но -безуспешно. Погиб наш командир батальона. Били гады из пушки, да еще фауст-патронами. Пришлось отойти. На третьи сутки нашего штурма прилетели вызванные нами три бомбардировщика – дали им огня. Враги, как крысы, с верхних этажей – в подвалы. А мы их – в окна подвала – гранатами! Оставшиеся в живых власовцы матерились почем зря, а вскоре вместе с немцами, побросав оружие, повылезли с поднятыми вверх руками.
Погибнуть можно было не то что в любую минуту, а – в любую секунду. И все же мне, с моим дорогим и незабвенным фронтовым другом, опять повезло: мы захватили в плен небольшой отряд фашистов. Их много, а нас-то только двое. И на подмогу позвать некого. Наша военная хитрость заключалась в том, что мы сперва погасили их фашистский дух с помощью одного из «умных» немцев, который первым понял, что воевать с нами, «руссами», смертельно опасно, и первым сдался в плен. И, уже по его уговору, все враги сдались без единого выстрела. А мне, 18-летнему, на глазах всего батальона вручили медаль «За отвагу». Медаль потом «обмыли» «наркомовским» крепким спиртом в моем походном котелке. Вообще-то я до выпивки был не охоч. Когда «старики» просили перед боем: «Сынок, в прорыв идём… отдай нам свою долю!», я сразу отдавал им свой «наркомовский» спирт — для усиления души и тела.
Когда меня наградили, я ощутил праздник души — был на седьмом небе. Еще бы: медаль «За отвагу» очень ценили все фронтовики, ведь она – исключительно за личную храбрость в бою! В этом её отличие от других орденов и медалей, которые частенько вручались «за участие». Мне радостно, что и в нынешней России жива эта награда, и нынешние солдаты могут получить ее во время своей армейской службы: защита Отечества — всегда защита Отечества».
Все присутствовавшие в клубе «Поле чести» аплодировали ветерану Великой Отечественной, подарили ему его любимые фронтовые песни. И начали с самой-самой – с «Катюши». Ребята, по их словам, в своих школьных сочинениях расскажут о непростой жизни Сергея Филипповича, о его боевых подвигах; поведают о нем и на уроках истории Брянского края. На вопрос участников встречи, жаждущих хоть в чём-то помочь инвалиду Великой Отечественной, бывший рядовой «Отвага» ответил, что он не нуждается ни в чем; есть у них с Александрой Николаевной хорошая квартира в центре полюбившейся Путевки, приобретенная за выделенный ветерану федеральный сертификат. «Нет, нам с Шурой ничего не надо, всё имеем. Дети и внуки помогают. Вот только бы сбросить каких-нибудь лет двадцать…».
Радостно было слышать герою, когда школьники говорили о Великой Отечественной: «Мы победили!» В этом слове «мы» — их искренняя душевная сопричастность с теми героическими событиями, о которых поведал Жилкин; возможно, «генное» осознание неразделенности с тем временем.
Мир остается трагичным, пока гибнут люди на Украине, в других странах, и жизнь там многих и многих похожа на военные сводки. Но ребята словно вернули Сергею Филипповичу его боевую молодость. Воспоминания и размышления длились и длились. Жаром исходил самовар…
Николай ПОЛЯКОВ, помощник депутата Брянского райсовета, руководитель Брянского регионального Представительства Правозащитного центра «Мемориал», кавалер Ордена «Милосердие».
(сын и внук пятерых участников Великой Отечественной войны, двое из которых погибли на фронте).
Понравилась статья? Поделитесь ей с друзьями!
